Люди, решившие стать журналистами, не знают, что такое Нюрнбергский процесс, в каком году случилась Октябрьская революция, какое министерство возглавляет Мутко и где памятник Пушкину в Москве. Узнал я об этом из рассказов журналистов, проводивших собеседования абитуриентов на факультеты журналистики и медиакоммуникаций Высшей школы экономики (ВШЭ). Кто-то делится впечатлениями со своими знакомыми, кто-то в соцсетях, ну а кто-то даже публикует подробные репортажи. Первая была не ахти – морозила глупости, вторая тоже, третья вообще за гранью, а четвертая так просто не знает, сколько партий в Госдуме. Все с примерами, так что тем, кто сдавал экзамен, найти себя в этом списке проще простого.
К сожалению, в последнее время жанр «какая тупая пошла молодежь» прочно вошел в моду. Но мне хочется сразу спросить: ребята, без обид, а вы сами где учились? В Гарварде, Кембридже, Физтехе или таки на журфаке? А что так? Языка не хватило, знаний или чего-то еще? А почему, кстати, в New York Times не работаете или в Bloomberg? Всегда найдется более сильный, чтобы посмеяться над вами. Поэтому не стоит смеяться над теми, кто заведомо слабее.
Да, у нас теперь такие реалии – про войну и революцию школьники и абитуриенты знают мало. Точно так же, как раньше ничего не знали про экономику, которую в советской школе забывали преподавать. Я гарантирую, что процент журналистов, работающих в деловой прессе и не владеющих процентами, зашкаливает за рамки разумного. Плохо это? Очень. Но работают как-то, новости находят, разве что иногда просят коллег объяснить, что значит рост на 150%.
Однако самое главное в этой истории – это прокол ВШЭ, допустившей явное нарушение права абитуриента на конфиденциальность. В США это закончилось бы поданными и скорее всего выигранными исками. Точно к университету, а возможно, и к журналистам, поделившимся впечатлениями. Да и с точки зрения абитуриентов следующих лет такое нарушение конфиденциальности выглядит сомнительно – многие ли захотят пойти на экзамен, если их ответы потом будут высмеиваться в публичном пространстве?
Выход для ВШЭ или любого другого университета простой. Подпишите соглашение о неразглашении: все, что случилось в экзаменационной комнате, остается в экзаменационной комнате.
К сожалению, более глобальную проблему конфиденциальности решить гораздо сложнее. В России в отличие от многих других стран оценки школьников и студентов – абсолютно открытая информация. «Петров – 2, Козлов – 5, Маркова – 4», – сообщает российская учительница всему классу и не видит в этом никакой проблемы. Баллы ЕГЭ каждого абитуриента доступны кому угодно (это важный элемент борьбы с коррупцией бесконтрольного университетского начальства). А профессор в университете спокойно вывешивает список результатов экзамена по высшей математике на доске информации.
Однако часто ли вам встречались компании, в которых принято публично оглашать зарплаты друг друга? Или оценки при очередной аттестации? Я не встречал ни одной. Думаю, что у детей тоже есть право хранить свои успехи и неудачи в секрете.
Автор – независимый обозреватель